Александр Хант о «Межсезонье»: «Только этот финал позволял спровоцировать разговор»

Фильм «Межсезонье» завершил прокат и тур по России, а в сентябре отправляется в Европу. Режиссер Александр Хант еще пять лет назад задумал сделать кино про подростков, эмоционально оттолкнувшись от реальной трагедии, случившейся в 2016 году в поселке Струги Красные Псковской области: Катя и Денис сбежали из дома, стреляли в полицейских и погибли, – однако сделал историю не про этих ребят, а в общем про поколение, про подростковый период, подростковую революцию.  

Особенностью этого проекта, а «Межсезонье» – это больше, чем просто фильм, является большая просветительская и коммуникационная кампания. Вот несколько цифр: в одноименном сообществе во «ВКонтакте» – 12 тысяч подписчиков, на этапе поиска актеров на главные роли было подано порядка 11 тысяч анкет от ребят со всей страны, на конец августа картину только в кинотеатрах посмотрели порядка 70 тысяч человек, но не меньше зрителей и на онлайн-платформах: IVI, «Кинопоиск» и Okko. 

Александр Хант в интервью Geo.Pro рассказывает об открытиях и трудностях, с которыми пришлось столкнуться команде во время создания и проката фильма, а также о перспективах «Межсезонья». 

Александр Хант. Фото Шамиля Хасанзанова

О своем подростковом периоде

Я очень хорошо помню себя подростком. Я помню свои приключения, что мне нужно было бороться со всем на свете, требовать от себя собственных революций, совершать все, что запрещено, – в этом отчетливо ощущалась тяга к разрушению. При всем при этом я не могу сказать, что был подростком, который мечтал испортить себе и другим жизнь, и еще – не могу себя представить без этого момента. И вот вопрос. Как в этом возрасте человека с его страстью постичь мир, понять себя, направить в созидательное русло? Важно, чтобы эти острые отношения имели благодатную почву, чтобы в личности больше росло, чем затаптывалось, губилось.  

О первопричине фильма

Фильм возник из-за реальной трагедии, но я подчеркиваю, что, когда я начал заниматься всем этим и общаться с подростками, я понял, что мне интересно сделать картину в общем про период «межсезонья», когда человек перестает чувствовать себя ребенком, когда он сам хочет совершать выбор, когда в нем есть потребность испытать и себя, и мир. Те, кто знают про Катю и Дениса, безусловно, найдут пересечения. Но все-таки, я думаю, что если и делать историю про них, то это должен быть документальный фильм: нужно ехать к родственникам, пытаться разобраться, почему это произошло. Я не общался с родителями Кати и Дениса и не считал, что это нужно. Более того, я очень аккуратно отношусь к памяти ребят и не хочу, чтобы «Межсезонье» воспринимали как историю про них. 

На первом показе, который прошел на фестивале в Варшаве , в конце был титр, где я пересказывал трагедию Кати и Дениса. Для меня это было очень важно: так возникал мостик к реальной истории. Но когда я посмотрел картину с публикой, я понял, что все воспринимают ее как историю Кати и Дениса. И я понял, что для меня это болезненный вариант, что меня начинают воспринимать как человека, который эксплуатирует эту историю, пытается ее использовать, и поэтому я отказался от этого титра, вообще его убрал. 

Когда я столкнулся с историей Кати и Дениса, посмотрел запись трансляции, которую они вели в Periscope, для меня стала очевидной простая вещь: между родителями, полицией и ребятами не оказалось человека, который бы разрядил и исправил ситуацию. Было понятно, что молодые люди в тяжелом эмоциональном состоянии, но они не находятся за чертой решения, они колеблются, друг перед другом пытаются себя выставить сильными, им сложно дать слабину. Если бы эту трансляцию видели родители и полиция, я думаю, что и они бы догадались об этом. Проблема в том, что пропасть во взаимоотношениях оказалась трагичной. 

О времени и зерне проблемы

История о пропасти между взрослыми и подростками точно появилась не сегодня и не принадлежит исключительно нашему времени. Всегда так было, просто об этом всегда нужно вспоминать и говорить. Но, я думаю, что сегодня это усугубилось еще из-за того, что все мы оказались воткнутыми в мониторы. Фильмом мы хотели спровоцировать дискуссию: только так ситуация будет становиться нагляднее и, возможно, что-то будет меняться. Если же общество будет только ставить все больше запретов, я думаю, что проблемы будут расти.   

Начало съемок фильма «Межсезонье»

О возрастном цензе и аудитории 

Мы подавали в министерство культуры категорию 16+, но нам дали 18+. Судя по показам, которые были, я могу сказать, что наша аудитория – и родители, и подростки. Я очень рад, что «Межсезонье» смотрят не только молодые ребята. Главной целью тура по городам для меня было – почувствовать кино с помощью зрителя, потому что ты проваливаешься в монтаже и уже не понимаешь, что за история перед тобой, и с помощью аудитории, тех глаз, которые про нее ничего не знают, ты ее заново осмысляешь. 

О работе с непрофессиональными актерами (то есть актерами без специального образования, с небольшим опытом работы в кино)

Мои герои подростки, и я понимал, что в этом возрасте не может быть профессиональных актеров. Мне хотелось найти максимально близких к героям ребят и уже дальше вокруг них выстроить обстоятельства истории, чтобы они прошли определенный путь, «прожили» судьбу персонажей. Где-то мы давали им свободу, они могли импровизировать и вести за собой, а где-то были четкие задачи, и в этом смысле нам помогал сценарий. Вот есть сцена, и мы начинаем ее пробовать: что-то они могут присвоить, а к чему-то не подключаются. Тогда мы вместе разбираемся, они предлагают свои варианты, как это можно изменить, переписать, переделать. Например, мы вместе с ребятами придумывали варианты финала. 

О вариантах финала

Был вариант, когда они оба стреляются. Еще когда оба остаются живыми. И очень странный вариант, когда они оба приходят к тому, что все бессмысленно, а если все бессмысленно, то нужно сохранить жизни.

Мы выбрали тот вариант, который сейчас видят зрители в кино, потому что остальные обнуляли дорогу персонажей. Когда они оставались живыми и ехали в автозаке, то в этом все равно читался счастливый конец, и у зрителя не оставалось пространства для спора, дискуссии, размышления, а это то, ради чего мы это кино снимали. Только этот финал позволял спровоцировать разговор. 

Оператор фильма Наталья Макарова

О возможном сериале 

Почти всегда, когда я делаю работу, короткометражку или полный метр, есть мучительный этап, когда нужно все смонтировать и закончить, нужно озарение, чтобы наконец этот пазл сложился. Вдруг в голове возникает четкая картина: вот так это должно быть и никак иначе, вот так это должно работать. В случае «Межсезонья» это случилось уже после того, как фильм был готов. Я летел на самолете из Новосибирска в Казань и, не зная, чем заняться, слушал музыку, единственную песню, которая была у меня на телефоне. Это была очень грустная медленная мелодия, которая длилась примерно минуту, я слушал ее на повторе, и вдруг, ни с того ни с сего, понял, что фильм еще не готов. Самая главная проблема в том, что все это точно не помещается в рамки фильма. Мы сняли 102 смены, у нас огромное количество материала, и, помимо этого, есть еще огромное количество материала документального, но я в конечном итоге принял решение, что у меня есть час пятьдесят и эти час пятьдесят должны быть историей о Саше и Дане и максимально работать на это. Я понял, что меня погубил формат, и что мне этот эксперимент нужно вернуть, и это, может быть, будет даже не очень сюжетная история, а некое течение, та жизнь, которую мы все прошли за эти 102 смены. Я понял, что та свобода, которая была на съемках, не сохранилась в фильме, в формате «час пятьдесят». Но в формате более широком и условно поделенном на серии это будет возможно. И пока летел, я составил подробный план, как это сделать. Так что я чувствую, что «Межсезонье» еще не готово.  

О главном личном открытии 

Мы поехали снимать фильм в Екатеринбург без финансирования, не понимая, чем все это закончится, и мы натыкались на ситуации, когда хотели сдаться, мы с Максимом (прим.ред. – Максим Добромыслов, продюсер картины) говорили о том, что надо закончить съемки и это самое здравомыслящее решение. В такие моменты к нам приходила оператор Наташа Макарова и говорила: «Так, что это такое, ну-ка пошли снимать». И мы шли, и пробивали собственные страхи, и чувствовали, что невозможное возможно. Самым важным открытием для меня стало то, что мы вышли за рамки кинопроизводства, когда процессы подчинены смете и календарно-постановочному плану и, самое главное, забыто, ради чего все это делается. И вот это «ради чего все это делается» стало для нас основной движущей силой, и это то, что меня теперь заставляет иначе смотреть на собственную профессию. 

Текст подготовила Анастасия Жукова