ИНТЕРВЬЮ. СТАС БАГС: «Я НЕ АССОЦИИРУЮ СЕБЯ С ГЕРОЕМ РОМАНА»

«Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать»,– именно такое название носит выставка петербургского современного художника Стаса Багса, а точнее место для общения и дружеских встреч.

На работы художника можно было посмотреть с 9 апреля по 9 мая 2022 года в кафе «Рубинштейн», по адресу наб. реки Фонтанки, 69.

Стас Багс окончил отделение анатомии и физиологии человека на факультете естественных наук Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена и «Школу молодого художника» Фонда «ПРО АРТЕ» (Санкт-Петербург). Художник начинал с граффити в возрасте 11-12 лет, однако живопись тоже всегда была в его жизни, как и инсталляции, кинетические объекты. Стас не относит себя к кому-то определенному направлению искусства, поэтому работает в различных техниках.

Специально для портала GEO.PRO Стас Багс любезно согласился дать интервью. О новой выставке и сегодняшних взглядах художника на искусство читайте далее.

- Стас, добрый день! Расскажи немного о своей выставке, которая сейчас проходит в кафе «Рубинштейн». Почему до встречи ты сказал, что это не совсем выставка?

- Все верно, это не выставка, поскольку новых работ там нет. Все они были созданы 5-10 лет назад. Выставка – это, когда ты делаешь новый проект. Здесь же есть работа 2011 года, на ней девочка – это моя дочь; картина 2018 года, которая была представлена на другой выставке в Нижнем Новгороде, и другие.

- Как пришла идея создания такой экспозиции?

- В какой-то момент, в январе этого года, я предложил моим друзьям Эдуарду Мурадяну, соучредителю кафе «Рубинштейн», и Ирене Куксенайте, куратору арт-пространства заведения, сделать что-то интересное. Они согласились. Потом произошло всем известное событие – 24 февраля 2022 года. О выставке не хотелось разговаривать и, в принципе, заниматься ей. Поэтому мы решили сделать такую «встречу друзей» и повесить туда картинки. Не больше. Специальной функции эта история не несла. То есть это такая сборная солянка, которая объединилась в помещении у Эдуарда. Это ведь классно, когда у тебя есть не просто ресторан, а еще и с тайной комнатой. Секретная история, где проходят выставки современных художников. Это безумно важно и ценно, особенно в Петербурге, когда у нас от силы 2-3 галереи, и больше современного искусства нет практически.

- Куратора, получается, у проекта тоже нет?

- Нет, это абсолютно бескураторная история. Условно, куратор – Ирена Куксенайта. Мы просто с ней договорились. У этой выставки нет кураторского подхода. Просто повесили картинки, которые объединены телевизором и годом моего рождения – 1984. Дальше каждый может додумывать все смыслы как хочет.

- Разве «1984» – это не отсылка к Джорджу Оруэллу?

- Я не знаю, это скорее к зрителю вопрос. Когда он приходит в это пространство и видит мои работы, я об этом не говорю. В целом, 1984 – это просто мой год рождения. Так или иначе, все работы объединены состоянием непонимания того, что происходит с тобой в контексте какого-то большого глобального процесса. Нам не дано его понять, потому что, к сожалению, не мы руководим этим процессом. Оруэлл в этом отношении очень хорошо подходит. Собственно, и сама встреча называется по первой строчке романа.

- То есть тематика встречи – это события сегодняшних дней?

- Мы открыли выставку в апреле. Тут все про это, но очень завуалировано. Скорее, это мое ощущение от того, что происходит лично со мной в контексте ситуации сегодняшнего дня.

- Ты как-то отождествляешь себя с главным героем романа – Уинстоном Смитом?

- Я не ассоциирую себя с героем романа, я ассоциирую себя с человеком, который находится в ровно такой же ситуации, у которого есть сомнения. Он такой же обычный человек, как мы с вами. Где-то что-то ему навязывают, а он еще и влюбился. Он борется со своими понятиями: что такое любовь, что такое система и как любовь может быть в системе. Я не очень хороший эксперт по книгам, но как любой художник, я должен как-то рефлексировать и анализировать, но ни в коем случае не говорить точные ответы на вопросы.

- Ты относишь себя к какому-то определенному направлению искусства?

- Нет. Я начинал с граффити, поэтому в нем я как рыба в воде. Это один из языков, на котором я говорю, средство выражения. Живопись тоже всегда была, как и инсталляции, кинетические объекты. Специально я ничего не делаю. Если под какой-то мой замысел больше подходит спрей и стена, то это будет спрей и стена. Если, например, для какой-то идеи нужно создать тело из силикона или из чего-то еще, то и это будет. Или даже холодильник, который закрываешь, открываешь, и с ним что-то происходит.

Мне иногда очень обидно, что меня больше знают по граффити. Это такая мейнстримовая история. С другой стороны, так я могу знакомиться и общаться с разными людьми: кто-то тусуется в граффити, кто-то в галереях.

- События, которые сейчас происходят в мире, как-то повлияли на твое творчество?

- Совершенно нет. Я считаю, что никто не имеет права насильственно менять приоритеты другого человека. Это моя принципиальная позиция. Вся эта ситуация утвердила во мне, что я прав и все делаю верно. Если раньше у меня были сомнения в моих работах, то сейчас этих сомнений нет. Я честен сам перед собой. Никогда не лукавил, хотя и было достаточно много критики от самого себя. У меня получилось сохранить эту честность, и сейчас я еще больше верю в то, что я делаю.

Зимой этого года все СМИ были заполнены новостью об испорченной картине Анны Лепорской, ученицы Казимира Малевича. Инцидент произошел в Ельцин-центре (г. Екатеринбург). Охранник этого культурного учреждения подрисовал глаза работе советской художницы «Три фигуры». Этот случай вызвал массу дискуссий и не обошел стороной Стаса Бакса. Художник создал свою работу «Три года».

- Что ты хотел сказать зрителю работой «Три года», которую также можно было увидеть в кафе «Рубинштейн»?

- Понятно, что это произведение искусства и трогать его ни в коем случае нельзя. Это выражение отдельного человека, отдельного художника. Человек, который это сделал, раннее служил по контракту, получал за это деньги. Образование для него не так важно. Устроился охранником в Ельцин-центре, какие-то ребята подшутили над ним, и он подумал, что на выставке представлены детские работы. Я стараюсь всеми этими вещами войти в положение обычного охранника, который теперь узнал о современном искусстве все. Он узнал, кто такой Малевич, что такое супрематизм и т.д. Но это вопрос не к конкретному человеку, а к системе, когда у нас искусство существует отдельно от того, что происходит в стране. Красивые цветочки важнее, чем произведение искусства такого рода. В своей работе я скорее просто размышляю об этой ситуации в целом. Она вся про нашу страну.

- То есть, в случае с порчей картины, дело именно в образованности человека, а не в культуре, каких-либо ценностях?

- Вообще, портить искусство – это достаточно серьезный жест. Есть художник Александр Бренер, он принципиально нарисовал на картине Малевича знак доллара. Его, по-моему, даже судили, но это была такая акция. Художник имел корыстные цели, чтобы прославиться и чтобы его работы увеличились в цене. В контексте необразованности, мне некоторые говорят, смотря на супрематизм: «Я тоже так могу». Но ты этого не можешь, и ты этого не сделал.

- Многие и работы того же Марка Шагала не понимают, это тоже вопрос необразованности?

- С Шагалом проще в нашей стране, потому что там хотя бы видно, что человек рисует. Для необразованного человека, это принципиально важно. Если ты художник, то ты умеешь рисовать. И все. Для меня художник – это тот, кто умеет думать, рассуждать, анализировать и в итоге что-то создавать. При этом также будоражить, заставлять думать зрителя. О чем? Да хотя бы о себе. Вот это для меня художник. Нарисовать может каждый. Я вот возьму кота, пять лет потрачу, и он будет у меня рисовать всю анатомию человека. Это все техника, а размышление – это другое. Искусство – это не про рисование и не про красоту. Особенно в 2022 году.

- Как ты можешь охарактеризовать развитие искусства в России сегодня?

- Сейчас уже не знаю. Мы находимся в супер изолированном пространстве как 70 лет, когда весь мир развивался, пока у нас был Советский Союз. Я очень хорошо отношусь к Советскому Союзу, но мы даже не знали, что такое венский акционизм и как вообще развивалось искусство, начиная от дадаистов, импрессионистов и т.д. Сейчас, к сожалению, цениться, наверное, будут красивые цветочки и портретики.

Невозможно развиваться, если ты находишься один. Я сижу в квартире один, у меня закрыта дверь, я художник. Рисую что-то свое и думаю, как это круто. В это же время есть те, кто общаются каждый день, находятся в процессе и движении.

- Многие экспозиции зарубежных художников у нас уже отменяются. Уже были случаи с возвращением картин европейских и других художников на родину. На твой взгляд, как будет складываться обстановка с выставками в ближайшее время?

- Будут, наверное, какие-то подпольные выставки. Сейчас ты не можешь сделать выставку как в 2000-х или 1990-х и смело высказывать свое мнение. Если ты сегодня участвуешь в групповых выставках, тебе говорят: «Слушай, ну давай без религии, политики. Ой, у тебя там крест, давай без него. И цвета какие-то у тебя темненькие, давай посветлее». Мы остались в какой-то точке.

- А как же вся тема с NFT, digital-art?

- У меня есть какие-то NFT-накопления, но я в большей мере традиционный художник. Я не вижу в этом какого-то супер развития. Да, это возможность реализовывать свои определенные проекты, но не больше. Может, через год мое мнение изменится.

- Мыслей о переезде в другую страну не было?

- Нет, у меня очень много друзей уехало, но я не думал об этом.

- Даже в Москву переехать не хотел? Там ведь современное искусство более активно развивается.

- Для меня Москва – это больше про тусовки. Для жизни я выберу Петербург, он для меня родной, или Нижний Новгород, который просто мне приятен. Хотя все покупки картин в основном происходят в Москве. В Петербурге никто ничего не покупает.

- Что думаешь про уличное искусство в Питере?

- Его нет. Нет такого как в Екатеринбурге, Нижнем Новгороде или той же Москве. Петербург – очень консервативный город в этом плане. Он не про уличное искусство. Хотя за последние годы здесь появилось множество интереснейших авторов, о которых я раньше не знал. Например, Надя Аполинская, Витя Забуга. Я могу многих перечислять, и все они делают классные вещи, но масштаба нет. Екатеринбург, той же «стенографией», приучил своих жителей к тому, что стрит-арт и граффити – это нормально.

Петербуржцы так сильно берегут свой город, что даже боятся строить красивые и современные здания в центре. Я считаю, что это убивает город. Мы восхищаемся старым, которому уже 300 лет, но что мы сделали нового? В данном случае, стрит-арт – это то, что дает городу быть живым. А мы – мертвый город. Город музей, хранилище. Я за развитие и живой организм. В Петербурге не протащить даже на уровень государства ни один фасад. Поэтому художники и ездят создавать произведения искусства в другие города, а в Питере все чистенько и стерильненько.

- Есть ли какие-то размышления над дальнейшими проектами?

- Пока что, наверное, планов нет. Пока какое-то пессимистическое настроение.

- А если появятся в ближайшее время идеи, то где бы хотел их реализовать?

- Думаю, сделаю что-нибудь в Ростове, это такая стрит-арт история. Большие выставки я пока точно приостановил. На них нужны большие бюджеты. Это точно будет не в Санкт-Петербурге. У нас негде. Есть, конечно, несколько галерей, такие как Anna Nova, Marina Gisich, 3120, MYTH. Где еще что-то делать? Мне все-таки не 15 лет. Если у меня есть какая-то задумка, как, например, было в Anna Nova: два этажа, инсталляция, сложные кинетические объекты, механика и т.д. Это не просто картинки развесить.

- Спасибо большое за такие развернутые ответы, приятно было пообщаться!

Портал GEO.PRO желает Стасу Багсу большого вдохновения, позитивного настроя и дальнейших успехов в создании новых работ.

Материал подготовила: Дарья Бондровская

Фотограф: Василиса Демидова.