ВАДИМ КРАВЕЦ: «СЛУШАЙТЕ ЖИВОЕ ИСПОЛНЕНИЕ, ЭТО ИНТЕРЕСНЕЕ»

Мариинский театр закрыл сезон «Месяцем Вагнера» - в нынешнем году отмечают 210 лет со дня рождения композитора. Главным событием стали «Нюрнбергские мейстегзингеры». Мы послушали, посмотрели, и были настолько впечатлены, что не могли не пообщаться с Вадимом Кравицем - исполнителем партии Ганса Сакса.

- Опера Вагнера «Нюрнбергские Мейстерзингеры» идет 5.5 часов. И мы сначала испугались, а потом... Когда она закончилась, нам не хватило! Музыка, костюмы! Изумительно. И технические возможности Новой сцены Мариинского - интереснейшие спецэффекты, настолько все красиво!

- Да, это работа художника по свету, технические специалисты. Опера - жанр, в котором объединяются все жанры искусства, вообще все! Музыка, живопись, танец и, конечно, вокал.

- Современные мюзиклы тоже сделаны на очень высоком уровне. Это шоу с великолепными голосами, танцами, костюмами и декорациями. На Ваш взгляд, разница между мюзиклами и операми еще осталась?

-Разница огромная! Это совершенно разные вещи - петь в микрофон и петь в огромном зале с оркестром. Это совсем другая профессия!

-И другое пение?

- Другое пение, абсолютно!

- То есть... если бы Вас сейчас пригласили в мюзикл, Вы бы не смогли? Или не захотели?

- Есть разные мюзиклы. Есть те, где поют классическими голосами - и это было бы возможно. Есть мюзиклы более эстрадной направленности - там поют эстрадными голосами. В этом мне было бы сложнее участвовать. Само микрофонное пение - это другая совсем техника, поэтому люди, которые все время поют в микрофон, уже не могут без микрофона работать - просто привыкаешь к этому звучанию. Там есть свои нюансы и сложности, но это совсем другое. Петь на сцене с большим оркестром, да так, чтобы твой голос летел - это же огромная нагрузка на голосовой аппарат, она требует и техники определенной, и тренировки. Петь с микрофоном далеко не так сложно, как петь в опере.

- Есть более современные оперные постановки, например, «Жизнь за царя», где поляки очень напоминают «газпромовцев», а есть абсолютно классические – как «Сказание о невидимом граде Китеже..» или «Мейстерзингеры». А Вам что интереснее?

- Наверное, большинство современных оперных певцов, да и зрителей тоже, склоняются к тому, что современные постановки - это кошмар. Я люблю классическое все. Надеваешь костюм, видишь эти декорации, это помогает образ создавать, создает саму атмосферу. А когда надеваешь костюм обезьяны или должен голый выходить и петь. Зачем? Если это можно оправдать как-то... А, как правило, смысл в этом один - режиссер желает привлечь к себе внимание. Чтобы сказали: «Ах, как необычно!». Если режиссер раздел артистов, то это что-то крутое, видимо. Доставит ли это кому-то удовольствие? Не факт, но будет необычно. Что же до новых прочтений классики... Я считаю, что нужно ставить то, что задумал композитор. Придумай свое произведение – и меняй там все так, как заблагорассудится, а если у композитора написано это время, записана эта эпоха, записаны эти взаимоотношения - это именно то, что автор и хотел сказать. Зачем перекраивать?

- Я поняла, что опера - это не скучно, решила разобраться в оперной музыке после того, как прослушала все записи Монсеррат Кабалье и Фредди Меркури. Это была настолько другая опера! Мне стало интересно, а вдруг и правда она может быть разной, очень захотелось разобраться

- Это не опера! Это популяризация классического искусства. Это с одной стороны хорошо, но не стоит думать, что это и есть опера. Когда вы приходите в оперный театр - Вы слышите оперу. А тут - «снимают сливки», берут какие-то элементы. Это и хорошо все равно, потому что после этого у людей возникает интерес, люди видят, что это красиво, приходят в оперный театр, чтобы послушать и узнать, как это должно быть.

- А как же пришли в оперу Вы?

- У меня был долгий путь. Когда я слышал, как поют в опере, мне это казалось неестественным, смешным. Но я хотел, чтобы моя жизнь, моя профессия была связана с пением и с музыкой. Я хотел быть эстрадным певцом. Но потом я понял, если я хочу этим серьезно заниматься, то нужно заниматься серьезным пением. А серьезное пение может быть только классическим. Я проучился год в музыкальном училище на эстрадном отделении. А хотелось чего-то поинтереснее. Стал заниматься частным образом, стало что-то получаться. Я долго искал свой голос. Есть Академия Мариинского театра для молодых певцов, там я был несколько лет. А потом меня взяли в труппу. Это было очень непросто – а в этой профессии все непросто. Для меня, по крайней мере (улыбается).

- Солист Мариинского театра - личность публичная. Есть ли у оперных певцов фанаты?

- Я не читаю ни про себя, ни про кого-то еще никаких статей или отзывов. Услышал хорошее интервью Валерия Абисаловича Гергиева, где он сказал, что артистам лучше не читать ни хорошего, ни плохого о себе. Ведь если ты ищешь про себя хорошие отзывы и ты этому веришь, значит ты будешь верить и плохому. Как правило, ничего конструктивного там прочитать нельзя. Если бы это была действительно конструктивная критика. Но в основном - это базар, мнения. Поэтому я просто отказался от этого. Я не знаю ничего об этом и стараюсь этого не касаться, занимаюсь своей работой и все. Певец должен учиться сам себя оценивать. Это очень непросто, но если ты стал профессионалом и не можешь себя объективно оценивать - надо подумать, что неправильно, что не так. Ориентироваться всегда на чужое мнение - это путь в никуда. Я знал немало людей с большим талантом, которые ушли из профессии. Они не могли существовать в театре. Хороший артист должен иметь очень лабильную психику, очень подвижную. Чтобы быть хорошим артистом, нужно быть очень чувствительным человеком. А это имеет оборотную сторону. Если ты чувствителен - и на критику ты будешь реагировать. Нужно работать над собой в плане житейской мудрости. Спокойно отпускать все. Всегда есть кто-то, кто лучше тебя или считает, что он лучше тебя. Надо спокойно к этому относиться. А фанаты… наверное, в опере такое бывает. Были времена, когда фанатки были у Лемешева и Козловского, но, думаю, времена фанатов оперных артистов прошли. Есть люди, которые пишут мне хорошие вещи, встречают, узнают, говорят комплименты, цветы дарят. Это приятно. А фанаты - это больше про рок-звезд.

- Классические произведения в ценностях современности воспринимаются иначе. Что ни герой - созависимый, тиран, абьюзер - все эти модные термины. В «Мейстерзингерах» Ваш герой Ганс Сакс – редчайший пример персонажа со здоровой психикой и сторонник честного открытого подхода к выбору. И, конечно, стало интересно - это Ваш выбор? Вам близок этот герой? Какие роли - Ваши любимые?

- Конечно, я не выбираю роли сам. В оперном театре никто не выбирает роли себе сам, так просто не бывает. В оперном театре есть руководитель, есть планирование, что и как поставить, и уже под постановку подбираются исполнители. Либо те, которые в театре работают, либо приглашают, но Мариинский театр редко кого-то приглашает, у нас такая огромная труппа – есть, кому петь. А любимые - те, которые я пою сейчас. Театр - это сложный, огромный коллектив. Если есть мечта что-то спеть - ты будешь недоволен тем, что сейчас происходит. Я пытаюсь получать удовольствие от того, что я делаю, и у меня это получается. Когда-то я думал: «Вот бы спеть то или это». А потом понял, ну спою я, от этого что-то невероятное произойдет? Нет. Надо получать удовольствие от процесса, расти, работать. К тому же, я совсем не могу сказать, что я пою не то, что я хочу. Совсем нет. Меня приглашали работать в другие театры, в другие постановки. В Большом - было очень интересно. И постановка хорошая была.

- Сначала коронавирус, сейчас такая интересная ситуация. Вы чувствуете изоляцию?

- Я два года прожил в Германии, работал там. Но я хочу жить здесь - это мой родной город, родная страна. Возможно, выезжать, что-то петь... Мне и здесь работы хватает. Раньше люди возили какие-то виниловые пластинки. Доставали что-то. Сейчас не так. Перенимать опыт, учиться - сейчас есть интернет, можно в великолепном качестве послушать, как люди поют, на каком языке. Сейчас изоляции нет. И раньше у нас оперы шли в переводе, на русском языке. Это имеет право на существование, но совсем другая опера получается. И было слышно, что это поют советские певцы, несмотря на великолепный вокал. Есть музыка самого языка - это очень важно. Сейчас оперы исполняются так, как это должно быть, как задумал композитор. «Мейстерзингеры», произведение Вагнера, исполняются на немецком языке. Люди, которые учат такие огромные партии, они, как правило, много поют на немецком языке, тоже навык приходит. Это требует большого труда. Это, пожалуй, вообще один из самых сложных моментов в этой профессии - выучить огромные тексты на чужом языке. И одно дело текст, другое дело - партия, моя партия, в которой 4 500 слов - и это язык, на котором я не говорю. Я немножко его знаю - чуть-чуть. Это большая работа.

-Татьяна Владимировна Черниговская говорит, что слушать классическую музыку - это работа, что детей обязательно нужно учить музыке. Все ли дети могут учиться музыке? Чем бы Вы занимались, если не музыкой?

-Нет, конечно. Первый пропуск в профессию- наличие музыкального слуха. Если его нет- смысла в этом нет. Зачем мучать кого-то? Надо заниматься тем, к чему есть стремление, таланты, желание. Я не могу себе представить, чем бы я занимался, если бы не выбрал этот путь. Это отчасти и определило выбор. У меня родители не музыканты, не певцы, никакого отношения не имеют к этому. Еще в книге у Шаляпина была история, когда он ехал на извозчике и тот спросил:

- Барин, а чем занимаешься?
- Я пою
- Я тоже пою, а так вообще в жизни что делаешь

Шаляпин и ответил, что дровами торгует, чтобы тот просто отстал. И у меня так же. Что за профессия такая - пение? Я к тому, что у меня просто способностей больше не было ни к чему, да и не тянуло ни к чему больше. Я люблю историю, но учился я плохо, да и заинтересовался ей позже. Предпосылок для ИстФака СПбГУ не было. Не могу себе даже представить, чем бы я занимался, если бы не выбрал этот путь. В коронавирус было тяжело. Не финансово, я просто трудоголик, тяжело без работы. Я каждый день занимаюсь вокалом, вся моя жизнь настроена на это. Я думаю об этом. Я не могу себе представить, что я буду что-то другое делать. Был выдающийся певец в Большом театре - Александр Ворошилов. Он потерял голос - я думаю, это один из самых главных страхов для любого исполнителя. И он стал очень успешным бизнесменом. Но, думаю, это единичный случай. К бизнесу тоже нужно талант иметь. Должно быть какое-то желание. Меня не тянет. И я не хотел бы, чтобы мои дети пошли в ту профессию. Я знаю случаи, когда люди попадают в эту профессию, потому что у них родители этим занимаются или могут помочь, но предпосылок от природы к этому не очень много, генетика хитро работает. Давить на кого-то нельзя. Конечно, когда у тебя дети, ты им можешь помочь в чем-то, но внутри должно быть определенное желание этим заниматься, да и способности, конечно, должны быть. Выходить и плохо петь - это долго не продлится, да и для самого человека это трагедия. При этом есть масса примеров, когда благодаря огромному труду и огромному желанию петь, люди делали головокружительные карьеры и становились выдающимися артистами. Случай тоже очень важен, но по моим ощущениям - большую роль играет все же не случай, а характер. Надо находить свой путь. Ты не сможешь перепрыгнуть через себя, твоя природа все равно вылезет наружу. Нужно находить баланс. В успехе много компонентов.

- Зачем сейчас идти в театр? Все есть в записях самого потрясающего качества. Можно слушать когда удобно и как удобно.

-Опера - это живой голос, живые инструменты, атмосфера - это вообще другое. Звук, пропущенный через динамик, через какой-то усилитель или микрофон - это вообще другая история, нежели живой голос, наполняющий оперный театр. Раньше вообще люди ходили в оперный театр, чтобы наслаждаться красотой голоса. Никакой магнитофон самый лучший этого не передаст.

-Даже на виниле?

-Я вообще не верю в какой-то суперзвук винила. Я не очень понимаю. Возможно, я просто забыл, как звучит винил. Мне кажется, что это современные панты. Как будто этот скрип винила что-то такое добавляет... Идите в театр, слушайте живое исполнение. Это интереснее!

Журналист: Ольга Вильчевская